Мирослава Регинская подала иск против бывшей жены Стрелкова
В начале этого года в Бутырский суд г Москвы поступил иск от нынешней жены Игоря Стрелкова (Гиркина) Мирославы Регинской к его бывшей супруге Вере Никитиной. Регинская просит выписать Никитину, а также их общих со Стрелковым (Гиркиным) детей из однокомнатной московской квартиры, которую собственник жилья Игорь Гиркин недавно переоформил на свою дочь от Регинской – Ульяну. Корреспондент “SibRu.com” связался с бывшей супругой Игоря Стрелкова (Гиркина) и уточнил ее версию происходящего.
Мы разговариваем с Верой в маленьком кафе. Стройная, сильная, стремительная. Тщательно выбирает слова.
– Никогда не хотела публичности. Но сейчас я оказалась в крайне неприятной ситуации… Прошу услышать меня. У Игоря большие связи, я вряд ли что-то смогу доказать. Мое единственное желание – поговорить с ним. Хочу в глаза посмотреть. Спросить – как, почему выбрасывает нас из жилья. Понимаете, Игорь всегда уходил от неприятных вопросов и сейчас по-прежнему не отвечает на звонки. Даже иск подан от имени Мирославы Регинской как законного представителя своей несовершеннолетней дочери. Формулировка – «о признании прекратившими право пользования жилым помещением со снятием с регистрационного учета» на меня и моих детей.
Вера на секунду замолкает, собираясь с мыслями.
– Вы долго прожили с Игорем Ивановичем?
– Всеволодовичем. Около пяти лет. Мы встретились в Чечне в 2002 году. Я была переводчиком в армии, он – офицер. Однокомнатную квартиру, на которую сейчас Регинская претендует, мне Игорь Всеволодович подарил в самом начале нашей совместной жизни. Тогда он оформил на меня генеральную доверенность, это означает возможность распоряжаться всем его имуществом, в том числе и этим жильем.
Двое наших детей родились в этой квартире. У меня в мыслях не было какие-то нотариальные действия совершать – включить себя или детей в число совладельцев, хотя генеральная доверенность позволяла это сделать. Слова моего мужа, что эта квартира – наша, мне было достаточно.
Ради детей я отказалась от карьеры, хотя возможности были. Понимаете, у меня врожденная способность моментально находить контакт с лошадьми. В центре, где я тогда занималась, предлагали пройти обучение на тренера. Для тех, кто влюблен в лошадей, это путь к профессиональной деятельности и материальной независимости. Встретив Игоря, я отказалась от собственных карьерных устремлений. Тем более, что наш старший сын Андрей родился… особенным. Он инвалид, ему требуется постоянная помощь врачей. С младшим все хорошо, слава Богу.
Я занималась детьми, Игорь работал. Как муж и отец он не был образцовым – часто приходил нетрезвым, поднимал руку на меня. На развод именно он уговорил меня подать, поскольку постоянно занят был. Я согласилась. Он сильно переживал, вдруг я официально подам на алименты. Для карьеры офицера, тем более в таком подразделении, как ФСБ, это отрицательный момент. Я сказала – можешь не сомневаться, ничего подавать не буду. В итоге с деньгами было по-разному, то помогал, то не помогал. Приходилось просить.
Нашу общую квартиру, где проживали, после развода решили оставить детям. У Игоря есть, где жить – помимо этой однокомнатной, которую он хочет забрать, есть еще трехкомнатная квартира, оформленная на его мать. Там он и проживал после развода, который официально зарегистрировали в 2010 году. Есть и другие активы, но я их не знаю.
Памятный разговор с ним состоялся у нас в конце 2013 года. Тогда я позвонила, чтобы поговорить о детях. Наконец он взял трубку. Я услышала, что он нетрезвый. На заднем плане был какой-то шум, видимо, в ресторане. Он довольно грубо мне ответил – отстань, надоела. А в 2014 году я увидела его интервью уже из Славянска.
… Тот год нам и детям дался очень тяжело.
Крымская весна только начиналась, за Игорем охотились какие-то молодчики. Представьте этот ужас – бритоголовые люди приходили к дому, дежурили около подъезда, ждали нас, угрожали мне и детям. А ведь на тот момент никакой семьи у нас не было, но для этих людей факта нашего развода не существовало. Они всерьез полагали, что я и мои дети и есть его семья. А мы тогда уже несколько лет вообще не виделись. После одного ужасного случая мне через родню Игоря удалось все-таки с ним связаться. Он послушал и сказал – «собирайся и вали из Москвы». Вали, да, так сказал.
Я в этот же день схватила детей, заклеила номера на машине и поехала. Ночь, я еду по МКАД и думаю, куда же приткнуться, кому звонить… Никого не нашлось – все боялись принять меня. На свой страх и риск рванула в Ростовскую область, там в заброшенном селе у самой границы за копейки сдавался дом. Почему-то казалось, что в Ростовской области все хоть как-то поближе к Игорю, и значит, должно быть спокойнее…
Там мы прожили год. Старшему нужно специальное учебное заведение, в Москве он в интернате специальном учился на пятидневке, а в здесь даже школы в селе не было. Ближайший психоневрологический интернат – в 150 км от деревни. Условия там конечно… Но ничего не поделаешь – для меня в селе работы никакой, доход только пособие на ребенка и пенсия на старшего как инвалида.
Надо сказать, тогда здорово соратники Игоря помогли. Они устроили, чтобы старший врачей прошел, помогали деньгами. Игорь материально никак не помогал. Потом закончился и этот небольшой ручеек помощи – Игорь запретил своим соратникам помогать мне. Он сказал им – “это моя жизнь и не надо вмешиваться”.
Очень тяжело на новом месте. Нам всем хотелось и до сих пор больше всего хочется в Москву вернуться – ведь здесь наш дом. И возможностей больше, Иван сможет не только в сельскую школу ходить, но и в секции, кружки. Но Игорь не разрешал нам вернуться. «Сиди и не рыпайся» – так говорил.
А дети росли тем временем. Младший, Иван пошел в Игоря – тот же интерес к истории, к точным наукам. В сельской школе учится, а умудряется побеждать в конкурсах, олимпиадах. В математической олимпиаде он завоевал 12-ое место по России. Видимо, есть в кого, ведь я не помогаю ему – мне бы с хозяйством управиться и с младшими детьми, так что он все сам…
– Учитывая популярность Стрелкова, пик которой пришелся на самые тяжелые для вас 2014 – 2015 годы – почему так долго молчали? Любое, пусть самое небольшое интервью в прессе – и ситуация была бы другой.
– Я надеялась на разумный компромисс. И сейчас в глубине души надеюсь. Он же офицер, понимаете? Мне казалось, что можно развестись и сохранить человеческие отношения. Я до сих пор в шоке от происходящего, если честно. Мне сложно поверить, что вот он, полковник, офицер ФСБ, образец чести, мужества и порядочности… так может с нами обойтись. Идеалы служения Отчизне, помощи слабым… Для меня это не пустой звук. И для Игоря тоже – так мне казалось…
Почему, за что?.. Я задавала себе все эти вопросы. Вспомнила один момент из наших коротких разговоров. Месть, обида. У него была иллюзия, что я без него не смогу. Он так и сказал – будешь на коленях просить меня. А я не просила. Спустя год мы переехали в другое село, там же в Ростовской области. У нас домик и маленькое подсобное хозяйство.
Дети не забыли Игоря – они примеряют усы, как у него.
Вера показывает фотографии на смартфоне. С одной на меня смотрит сосем мальчик Игорь Стрелков с шуточными усами. С другой – крепкий паренек играет во дворе с друзьями. Неужели инвалид, удивляюсь про себя.
Сходство с Игорем настолько очевидно, что я теряюсь, когда они спрашивают меня – на кого похожи? на папу? у меня слова застревают в горле. Да, на так называемого папу, который их предал…
Выживать очень тяжело. Шестеро детей. Иногда, кто не знает, говорит – зачем столько нарожала? Поймите, может и не рожала, если бы не старший сын Игоря Андрей. Он нуждается в помощи, заботе. Инвалид в нашей стране один не проживет. Мать не вечная, значит, родня нужна – брат или сестра, а еще лучше – двое или трое. Мало ли, как обстоятельства сложатся у единственного. Когда много родни, помочь проще и нагрузка не такая большая на остальных.
Вера замолкает. Благодарит за “уделенное время”. Я, было, начинаю прощаться, но она останавливает меня.
– Отдаю себе отчёт в ответственности за каждое своё слово, сказанное в адрес «народного» героя. Я долго откладывала этот шаг, надеясь на достижение разумного компромисса, но увы, тщетно. Теперь – да, я готова принять косые взгляды и порицания со стороны Стрелкова Игоря Ивановича (Гиркина Игоря Всеволодовича) и его сторонников, но другого выхода я не вижу.
Судебное заседание намечено на 2 апреля.