В Верхней Пышме начали реставрировать космический корабль “Буран”
Корабль “Байкал” – один из прототипов корабля “Буран” – строился в СССР для покорения космоса. Но оторваться от земли он так и не смог – в 1993-м программу “Энергия-Буран” приостановили, хотя “Буран” и смог сделать два витка вокруг Земли, правда без экипажа – полностью на автоматическом управлении с Земли и благополучно совершил самостоятельную посадку. Недостроенный на 50% “Байкал” так и остался стоять на земле.
Но в понедельник, 5 августа, в Музейном комплексе в Верхней Пышме он впервые смог подняться в воздух, пусть и не без помощи. Два крана подцепили его тросами, подняли и перевернули. Сделать это нужно было, чтобы поставить космическое судно на шасси и приступить к реставрации.
Сейчас “Байкал” это единственный сохранившийся на территории России космический корабль. Он входит в серию “Буран” и числится в ней как “изделие 2.01”. Самый первый корабль серии “изделие 1.01” в 1988 году успешно побывал в космосе. Но в 2002 году в монтажно-испытательном корпусе на Байконуре обрушилась крыша и корабль был уничтожен.
Второй корабль “изделие 1.02” все еще цел. Но находится он в Казахстане – на космодроме Байконур. Правда, понятие “цел” здесь практически неуместно – не смотря на то, что ангар, где он находится был под охраной, многочисленные “туристы” не только разобрали плиточную обшивку на “сувениры”, но и разрисовали его многочисленными граффити. “Байкал” в свою очередь все это время оставался в России.
“Буран 2.01” (“Байкал”) приехал в музей в Верхней Пышме в августе прошлого года, перезимовал на открытой площадке, в апреле его перекатили к строящемуся павильону, а в мае закатили на место в будущей экспозиции.
Сейчас его собрали – установили на штатные стойки шасси, смонтировали киль, консоли и механизацию крыла.
Сейчас реставраторы закрывают технологические ниши в местах стыковки центроплана и консолей крыла. Демонтируются для реставрации поврежденные защитные плитки, зачищается поверхность на месте их крепления.
В настоящее время у “Байкала” нет кромок крыла, их придется изготавливать заново, как и множество других агрегатов и элементов конструкции. Поврежденные защитные плитки будут восстанавливаться и устанавливаться на штатные места – все они номерные, и должны устанавливаться четко на свои прежние места.
Кстати, о плитках “Бурана” – не смотря на то, что американская программа “Шаттл” стартовала несколько раньше советского “Энергия Буран” и продолжительно их “Шаттл” летал в космос, термическая защита его во много уступала “Бурану”.
Защитные термические платки обшивки “Бурана” вовсе отдельная история.
В лаборатории НПО “Энергия” решили взять за основу плиток не нитевидные кристаллы (очень интересные монокристаллические структуры с удельной прочностью, близкой к теоретической, но это требует отдельного подробного рассказа), а аморфные кварцевые волокна. Причина была в том, что в ощутимых объемах мы умели получать нитевидные кристаллы только оксида цинка и карбида кремния. Но главное, почему выбор пал на кварцевое волокно, – очень низкий коэффициент термического расширения: 5·10-7 1/град. Это на порядок меньше, чем у нитевидных кристаллов.
Своего производства волокна страна не имела, и первую партию закупили во Франции, где его изготовляли из бразильского сырья. И ровно через девять месяцев мы “родили” первую сотню изделий. (Позже на Урале было открыто Кыштымское месторождение жильного кварца, и из него в НПО “Стеклопластик” наладили выпуск аморфного кварцевого волокна.)
За период работы над плиткой произошло много интересного, но особенно запомнился эпизод, случившийся в самом начале. Тогда во главе новой лаборатории тугоплавких волокон и теплозащитных материалов стоял Владимир Николаевич Грибков, только что защитивший докторскую диссертацию. В один из первых дней существования лаборатории команда собралась с утра обсудить, с чего начать, какое потребуется оборудование, другие насущные проблемы. Вдруг раздается телефонный звонок. Исполняющий обязанности начальника Главного технического управления попросил позвать Грибкова. Через несколько секунд побледневший начальник лаборатории положил трубку и сказал, что в четырнадцать ноль-ноль Строганов ждет всю команду с планировкой производственного участка получения теплозащитной плитки. Фактически, сложнейшая научная работа – во всяком случае ее первый этап – было выполнены уже к началу высокого совещания. Не трудно представить, какой “мозговой штурм” проходил в лаборатории конструкторского бюро в течение всего нескольких часов.
Интересно, что те самые “туристы” из Казахстана пробовали нагревать паяльной лампой отодранную с фюзеляжа “Бурана” плитку до красна, но она при этом с обратной стороны оставалась лишь слегка теплой. Именно это свойство помогало использовать наш челнок многоразово без замены термической облицовки, в то время как американский “Шаттл” приходилось облицовывать заново после каждого полета – он попросту сгорал входя в атмосферу при возвращении на Землю.
Строительство павильона в Верхней Пышме планируется завершить в этом году, в нем разместится экспозиция о советской космической программе “Энергия-Буран”.
В музее “Буран” (“Байкал”) займет достойное место. Он станет не просто экспонатом, а центром притяжения для всех, кто интересуется космосом, историей науки и техники. И пусть он никогда не взлетит в космос, его история будет жить в сердцах людей. Ведь “Буран” – это не просто корабль, это символ мечты о покорении новых горизонтов.